Весна здесь была в самом разгаре. Солнышко пригревало, пели птички. Но ей не хотелось улыбаться и писать радостные стихи. Осознав в полной мере все, что она натворила за последние полгода, Лера погрузилось в вечное уныние. Чувство вины и ненависти к себе вытеснило все остальные эмоции. Она до сих пор не испытывала голода, но ела, потому что так надо, разговаривала с врачами, улыбалась и даже шутила, но все это было видимостью, ширмой, за которой была пустота и безмерное презрение к себе. Самое страшное заключалось в том, что она все еще хотела умереть и ненавидела себя за это. Она не могла себя простить за боль, что причинила близким людям. И не находила в себе сил попросить у них прощения. Глупость, гордость, тщеславие, ослиное упрямство, боязнь оказаться не понятой или трусость — это только часть ее недостатков. А на самом дела все обстояло еще сложнее. Джинджер Холидей, не смотря на некоторую заносчивость, все же хорошо видела настрой Леры. Маринина не могла не признать, что психолог она отличный. По словам Джини, прошло слишком мало времени, чтобы Лера полностью пришла в себя. Иногда, говорила она, людям нужны годы на борьбу со своими страхами. Поверить в себя, после того, как побывал на самом дне, очень сложно. Кропотливый изнуряющий труд и работа над ошибками, самоанализ и поиск правильных решений — вот, что сейчас должно занимать Леру, которая никак не могла избавиться от унизительной жалости к себе. Может, попробовать написать что-нибудь светлое? Лера достала маленький квадратный блокнот из спортивных голубых штанов и ручку. Она окинула взглядом окружающий ее пейзаж искусственного благополучия, и принялась грызть колпачок от ручки. Так проще думается. Но в голову упорно ничего светлого и доброго не идет.

М-да. Опять сплошной мрак. Вырвав листочек из блокнота, Лера скомкала его и выбросила в урну возле лавки. Захотелось курить. Но одна сигарета сломит ее волю. Лера вздохнула и поднялась со скамейки. Помахав рукой толстяку из соседней палаты, она быстро скрылась из поля его зрения. Мужичка завали Сойер, он был американцем и ни слова не знал по-русски. Они объяснялись на жестах. Утомительное занятие. Он здесь в третий раз, но уверен, что это последняя ходка. Гэйм овер, как он выразился. А дальше или передоз или новая жизнь. Лера целыми днями сидела в парке и наблюдала за обитателями клиники. Ее удивляло то, как спокойно и даже бодро чувствуют себя бывшие наркоманы, хотя, говорят, что бывших наркоманов не бывает. Спрятавшись за широкий ствол дерева, она прислонилась к нему спиной и прикрыла глаза. Захотелось тишины и покоя… И сигарета бы не помешала…. Джини права, ей рано выписываться. Сейчас Лера удивлялась, как так вышло, что она оказалась здесь с целой кучей заболеваний и проблем. Все началось с бутылки шампанского. Иногда такая мелочь может привести к плачевным последствиям. Только ничего уже не исправить, а, значит, придется жить с тем, что есть. Открыв глаза, она увидела спускающегося по ступенькам Ноэля. Высокий, подтянутый, стильный и уверенный в себе — он был образцом благополучия и здравого смысла. Она не достойна даже его жалости, но он все еще здесь и пытается помочь ей. А зачем?

Он остановился и принялся искать ее глазами. Лера следила за ним напряженным усталым взглядом. Шестой раз за две недели он навещает ее. Через день. Их беседы лаконичны, немногословны, натянуты. Он пытается выглядеть дружелюбным и раскрепощенным, улыбается и шутит, но говорят они всегда не о чем. И оба знают, что рано или поздно им придется поговорить серьезно. Тень недосказанности и скованности сквозит за каждым случайным словом, за самой безобидной приветственной фразой. После этой пародии на приятельские легкие отношения, Лера чувствует себя опустошенной и разбитой. Внутри у нее кипит целый ураган, столько слов готовы вырваться наружу. Но решиться признать свою вину так сложно. Особенно ему. А он больше всех заслужил ее раскаянья. Нет, не то, чтобы она такая вся из себя гордячка, нет. Просто Лера прекрасно понимает, что простить все ее грехи невозможно, она бы не простила и доли того, что сделала. Оставалось только держаться за жалкое подобие дружбы, чтобы не потерять его совсем.

Лера вышла из тени дерева и махнула ему рукой. Сердце готово было выпрыгнуть из груди, пока он приближался к ней уверенными быстрыми шагами. Она сунула руки в карманы толстовки, и замерла, нерешительно глядя на него.

— Привет. Прячешься? — он остановился в метре от нее. Руки спрятаны в карманах кожаной куртки. Наверно, со стороны они выглядят смешно. Каждый боится сделать шаг на встречу, каждый прячет в душе море невысказанных обид и сожалений. Пытка. Какая пытка видеть его так часто и не сметь надеяться, что однажды они смогут забыть обо всем, что разлучает их и делает невозможным совместное существование.

— Нет. Просто думаю. — она улыбнулась в воротник толстовки.

— Джинджер сказала, что ты начала писать стихи. Это правда? — он казался удивленным и заинтересованным. Лера коротко кивнула, внезапно покраснев.

— Ты смущена? Почему? Это же очень хорошо. — он ободряюще улыбнулся одними губами. Глаза его оставались непроницаемыми и задумчивыми. В последнее время они всегда были такими. Лере казалось, что Ноэль тоже ощущает неловкое замешательство и напряжение во время их встреч. Зачем он приходит?

— Джини так не думает.

— Она может ошибаться. Посидим? — он кивнул головой в сторону скамейки.

Они сели на значительном расстоянии друг от друга. Говорить было не о чем. Пауза затягивалась. Лера нервно теребила шнурок от капюшона и смотрела по сторонам. Он смотрел на нее.

— Ты хочешь уехать? — в лоб спросил он. Лера вскинула голову и посмотрела на него с надеждой и удивлением.

— Да. Ты можешь с ней поговорить?

— Могу. Но я сам вижу, что ты еще не готова. — он сдержанно улыбнулся. — Я бы с радостью помог тебе, но ты и сама понимаешь. — Ноэль развел руками. — Это ради твоего же блага. Потерпи еще две недели.

— Я не могу. — Лера упала духом. — На меня тут все давит. Я никого не понимаю. Мне даже поговорить не с кем.

— Ты знаешь мой номер. Я всегда рад выслушать тебя и Джини тоже. — спокойно произнес он. — Но дело не в этом, так? — Ноэль проницательно заглянул ей в глаза. — Тебе нечего нам сказать.

— Нет, все не так. Мне сложно тебе объяснить. Все у меня внутри. — она виновато улыбнулась, отводя глаза. — Ты столько сделал для меня, а я даже спасибо по-человечески сказать не могу.

— Скажешь, когда придет время.

— Ноэль. — Лера развернулась к нему всем корпусом. В глазах ее отразилась мольба. — Ты ведь можешь помочь мне и без Джинджер. Введи меня в транс и прочисти мозги, замени батарейку. Я здесь задыхаюсь.

— Ты знаешь, что я не могу выполнить твою просьбу. — с сожалением ответил он.

— Почему?

— Это опасно для твоего здоровья. Вспомни, что случилось в прошлый раз, когда я подверг тебя гипнозу. Лера, ты должна справиться с этим сама. Ты можешь, я знаю.

Лера отрешенно покачала головой.

— Ты не понимаешь. — вздохнула она. — Мне так жаль. Нет слов, чтобы выразить мое сожаление, мой стыд. Я никогда больше не вернусь к тому образу жизни, который вела последние полгода. Но и здесь мне не место. Я получила свой урок, я все поняла.

Ноэль внимательно и серьезно посмотрел в ее глаза.

— Давай, сделаем так. — начал он, явно сомневаясь. — Я заберу тебя завтра….

Лера засияла благодарной улыбкой, но он протестующе поднял руку.